Алиса стояла у плиты и мешала гречку. Воды в кастрюле было больше, чем самих крупинок, поэтому вся картина выглядела, как бедная родственница супа. Запах — никакой. Вот именно так и пахла их жизнь последние пару лет: серо, пусто и экономно.
Кухня была съёмная, неуютная. Плитка облезла, холодильник гудел, как самолёт на взлёте, окно заклеено малярным скотчем — хозяин «пока не приедет и не починит». Алиса терпела. Она вообще много терпела. Но терпение, как гречка, имеет свой предел: если мешать слишком долго, начнёт пригорать.
Дверь хлопнула. Ярослав вернулся.
Он зашёл, не разуваясь — привычка. Скинул куртку на спинку стула, будто тот стул был дворецким. На нём джинсы и толстовка, почти новые — покупка, о которой Алиса узнала постфактум. «Сестре подарок купил, а то у неё день рождения», — оправдывался тогда.
— Опять гречка? — он сжал губы, как будто его заставили жевать картон.
— Опять гречка, — спокойно ответила Алиса, поставив крышку. — На что другое готовить?
Ярослав вздохнул театрально, сел за стол, достал телефон. Лента новостей — его любимое блюдо.
— Мамке лекарства нужны. Я сегодня перевёл, — сказал он между делом, даже не поднимая глаз.
Алиса замерла.
— Сколько?
— Пять.
— Пять… тысяч? — она поставила руки на бока. — Я оставила эти деньги на коммуналку!
— Ты что, издеваешься? У мамы давление, у неё без таблеток всё может плохо кончиться! — он вскочил, уже с напором. — Это мать, понимаешь? Мать!
Алиса тоже вскочила, но тише, сдержанней.
— Я три года тяну нашу семью одна. Три года! Ты же даже хлеб чаще всего я покупаю! А коммуналку кто платить будет? Твоя мать?
Ярослав махнул рукой.
— Мы муж и жена! Это наши общие деньги!
— Какие общие? — голос Алисы дрогнул, но только от злости. — Ты ни копейки сюда не вкладываешь. Всё уходит туда — маме, сестре, племяннику… А у нас? Мы живём как квартиранты в своей же жизни!
Он уставился на неё так, будто она только что сказала, что ненавидит его семью.
— Ты эгоистка.
— Я эгоистка? — Алиса рассмеялась нервно, с сарказмом. — Да я гречку варю на воде, пока ты новые кроссовки таскаешь!
Воздух на кухне загустел. Даже холодильник притих.
— Ладно, — Ярослав бросил телефон на стол. — Хочешь, я маме ничего не буду давать? Пусть умирает без таблеток? Это твой вариант?
— Не перекручивай, — Алиса упёрлась руками в столешницу. — Я не против помогать. Но мы тоже люди. У нас тоже жизнь. Почему я должна экономить на всём, а ты герой для своей семьи?
Он резко встал, задел стул, тот со скрипом упал.
— Ты вообще головой думаешь? — голос был громкий, срывающийся. — Это моя мать!
— А я кто тебе? — Алиса смотрела прямо, без страха. — Ты не замечаешь, что я твоя жена? Или жена у тебя только для галочки, а жить ты живёшь там, с ними?
Тишина. Только гречка булькала на плите.
Ярослав отвёл взгляд, схватил куртку и хлопнул дверью.
Алиса сидела на диване у матери. Маленькая двушка в панельке, запах варёного картофеля и старых газет. Всё до боли знакомое, как детство в хрущёвке. Только теперь она здесь — не в гостях, а с сумкой.
Ссора с Ярославом неделю назад не закончилась примирением. Он сначала пару дней молчал, потом позвонил и с обидой в голосе сообщил:
— Алиса, я тебя люблю, но ты сама виновата. Ты слишком давишь. Я тоже человек.
Она молча положила трубку. Давить? Давит у неё только кредит за съёмное жильё.
И тут судьба подкинула сюрприз. Умер её отец, который ушёл из семьи двадцать лет назад. С матерью Алисы он развёлся ещё тогда, когда дочке было десять. Алиса его почти не помнила. Но у нотариуса выяснилось: отец оставил ей квартиру и около пяти миллионов на счету. Он, видимо, перед смертью решил замолить грехи.
Алиса сидела в коридоре у нотариуса, смотрела на бумаги и не понимала, радоваться или плакать. Деньги, квартира… Вроде свобода. Но и странное чувство: будто человек, который бросил, теперь подкинул откуп.
Вечером она всё рассказала матери. Та обняла её и сказала:
— Лиска, это шанс. Начни всё заново.
Алиса кивнула. Она уже знала, что сделает.
Но Ярослав узнал быстрее, чем хотелось бы. Видимо, у него сработал какой-то встроенный радар на деньги. Он примчался к ней на следующий день, прямо в квартиру матери.
— Алиса! — он вошёл без стука, громко, как хозяин. — Я всё знаю. Поздравляю! Теперь заживём!
Мать Алисы встала в дверях кухни, прищурилась.
— Ты бы сначала поздоровался, молодой человек.
— Здрасьте, — буркнул он и прошёл к Алисе.
Алиса сидела на диване, скрестив руки.
— «Заживём»? Это ты о чём?
— О квартире, о деньгах. Мы же семья! Это всё общее.
Она медленно подняла взгляд.
— Подожди. Где ты был, когда я одна тянула нас троих? Где ты был, когда я брала в долг на квартплату? Это всё тоже было «общее»?
— Алиса, ну что ты начинаешь? — он присел рядом, обнял за плечи. — Я же не чужой. Мы муж и жена. Нам нужно вместе решать.
Алиса отстранилась.
— Ты только одно вместе умеешь решать — куда переводить деньги маме. Всё остальное я одна делала.
— Так нельзя! — он уже повысил голос. — Это нечестно!
— Нечестно — это воровать у жены последние пять тысяч, — Алиса резко встала. — Я всё помню.
Он тоже поднялся, схватил её за руку.
— Ты что, хочешь меня выгнать? Из нашей жизни? Из нашего брака?
— Это ты сам себя выгнал.
Сцена накалилась до предела. Мать Алисы выглянула из кухни.
— Лиска, не ссорьтесь у меня дома. Если надо, выходите на лестницу.
— Мам, всё нормально, — Алиса выдохнула, освободив руку. — Ничего, сейчас всё решим.
— Ты не понимаешь, — Ярослав сжал кулаки, — эти деньги нужны нам обоим. Мы можем открыть бизнес, купить машину, поехать отдыхать.
— Ты о каком «нам» говоришь? — Алиса взяла свою сумку, бросила туда пару вещей, которые оставила у матери. — Эти деньги не про «нас». Они про мою новую жизнь.
Ярослав побледнел.
— То есть ты меня бросаешь? Из-за денег?
— Нет, — она посмотрела прямо ему в глаза. — Из-за того, что без денег я тебе не нужна.
Он хотел что-то сказать, но не нашёл слов. Только шумно выдохнул и хлопнул дверью так, что у соседей заскрипел подъезд.
Алиса стояла, держала сумку и вдруг ощутила странное облегчение. Словно сбросила чемодан без ручки.
Казалось, всё кончилось. Ярослав исчез на пару недель. Алиса жила у матери, собирала документы по наследству, ездила к нотариусу. Она даже позволила себе первый раз за долгое время спокойно выспаться. Но это была лишь иллюзия затишья.
Повестка в суд пришла неожиданно. Ярослав подал иск: «Признать имущество совместно нажитым». То есть он хотел половину квартиры и половину денег. Человек, который три года жил у неё на шее, решил, что имеет право на её шанс на жизнь.
— Ты смотри, наглости какой, — мать Алисы держала бумагу в руках и качала головой. — Он же не вложил туда ни копейки.
— Для него это неважно, — устало ответила Алиса. — Главное — схватить.
Суд. Алиса в строгой блузке, волосы собраны, руки трясутся, но взгляд жёсткий. Ярослав рядом со своим адвокатом — в костюме, с ухмылкой. В зале прокурорские лампы, пахнет бумагой и пылью.
— Уважаемый суд, — адвокат Ярослава тараторил с энтузиазмом, — наследство получено в браке, а значит, является совместным имуществом супругов!
Алиса слушала и сжимала кулаки под столом. Потом встала сама.
— Уважаемый суд. Я эти годы содержала семью одна. Все деньги, которые я зарабатывала, уходили на быт. Муж не только не помогал, но ещё и выкачивал последние копейки для своей семьи. Это наследство не имеет никакого отношения к браку. Оно моё.
Судья посмотрел на документы, потом на Ярослава.
— Ответчик, вы подтверждаете, что вносили средства в общие расходы?
— Ну… я помогал маме, — пробормотал тот.
— Ваша мама не является супругой истицы, — сухо ответил судья. — Суд удаляется на совещание.
Через десять минут всё решилось. Наследство признано личной собственностью Алисы.
Ярослав побледнел. Вышел из зала, догнал Алису в коридоре.
— Ты что, гордая слишком? Думаешь, без меня ты счастливая будешь?
Она посмотрела прямо.
— Я уже счастливая. Без тебя.
Он замахнулся рукой, но остановился. Люди вокруг смотрели. Он развернулся и ушёл быстрым шагом.
Алиса выдохнула. И вдруг внутри что-то отпустило. Всё. Конец.
Через месяц она сидела в своей новой квартире. Капремонт ещё впереди: стены облезлые, линолеум старый. Но это была её территория. Она открыла окно: за стеклом моросил дождь. Тихий, чистый. Она наливала себе чай и впервые за долгое время улыбалась.
«Лучше одна, чем с тем, кто видит в тебе только кошелёк», — подумала Алиса и прикрыла глаза.
Конец.
