Встреча
Анна тогда ещё верила в романтику. Представьте себе: бухгалтер в районной поликлинике, сорок две тысячи рублей зарплаты, аккуратные кофточки с рынка, волосы в хвостик, максимум — французский маникюр раз в полгода. И вот сидит она в кафе, пьёт свой капучино (потому что на латте совесть не позволяет тратить), и заходит он. Михаил. Широкие плечи, костюм «как из телевизора», часы блестят, как иллюминация на Новый год. Заказал себе чёрный кофе — без сахара, без молока, «как настоящий мужчина». Анна тогда ещё посмеялась про себя: горький кофе — горькая жизнь. Но слова его действовали, как шампанское.
— Знаете, что самое главное в жизни? — он сел напротив, улыбнулся так, будто она — выигрышный билет.
— И что же? — Анна поправила очки, делая вид, что не смущена.
— Найти человека, который поверит в твою мечту.
Вот тут её и зацепило. Ну кто же откажется поверить, когда двадцать лет живёшь так, что вся жизнь расписана — аванс, зарплата, коммуналка, «Пятёрочка», сериал «След» вечером. И тут — мужчина с мечтой! Да ещё и просит верить.
Совместное «дело»
Через год они уже жили вместе. Анна сдала свою «однушку» от бабушки и въехала в его просторную двушку на Проспекте Мира. Он говорил: «Ну зачем нам две квартиры? Всё равно будем вместе». Она соглашалась. Куда денешься — любовь, страсть, общие планы.
А потом начались «инвестиции». Михаил красиво рассказывал, что бизнес — это свобода. «Смотри, Ань, вот я сейчас беру офис в аренду, начинаем торговлю стройматериалами. Через год-два — будем богаты!» Анна, как послушная пчёлка, переводила деньги со своих счетов: накопления, наследство от родителей, даже премии — всё туда. «Общее дело». Он же говорил именно так.
«Я вкладывалась не в бизнес, я вкладывалась в него. В его обещания, в его слова. А это, как оказалось, самая рискованная инвестиция».
Документы он оформлял на себя. Объяснял: «Ну, Ань, ты же понимаешь, налоговая, лишние глаза, бухгалтерия у нас твоя — так надёжнее». Она кивала. Бухгалтер же, знает: иногда надо, чтобы один человек отвечал. Но внутри что-то ёкало, и она привычно складывала копии переводов и расписок в папку. «На всякий случай», — смеялась. Интуиция, как оказалось.
Поворот к напряжению
Годы шли. Михаил всё чаще покупал дорогие костюмы «для встреч», телефоны «для имиджа». Она же — те же кофточки с рынка. Ужин? Ей — гречка с котлетой, ему — доставка из ресторана: «Ну я ж партнёров встречал, не мог же я картошкой пахнуть!».
Анна вела отчётность фирмы — бесплатно. Он говорил: «Зачем нам лишние расходы, ты же всё умеешь». Она, скрипя зубами, соглашалась. Но ощущение несправедливости росло. Особенно когда заметила: у Михаила появился новый телефон — а ей на день рождения подарили фен. И тот сломался через месяц.
Первая трещина
Настоящая буря началась в пятницу вечером. Анна пришла домой пораньше, потому что головная боль, решила полежать. Захотела сделать себе чай — и услышала из ванной звонок. Михаил не выключил громкую связь.
— Ну что, котик, завтра приеду. Устроим вечер. Она опять на работе задержится, — голос женский, молодой, звонкий.
Анна застыла. Казалось, стены зашатались. Он вышел из ванной, увидел её лицо и даже не смутился.
— Ты чего так смотришь?
— А с кем ты сейчас разговаривал? — голос её дрожал, но руки были холодные, словно она уже знала ответ.
— Да так… по работе. Не лезь.
— По работе «котик»? — Анна впервые позволила себе сарказм в лицо.
Михаил нахмурился:
— Не начинай. Я устал. Ты всё придумываешь. Вечно ревнуешь.
Она молчала. Молчание было хуже крика. В груди всё кипело, но слова застревали. Она ушла на кухню, поставила чайник и сжала руки так, что ногти впились в ладони.
Первый взрыв
В субботу он заявил, что уезжает «на встречу». Взял лучший костюм, пахнул дорогим парфюмом. Анна уже не выдержала.
— Михаил, ты с кем сегодня? — тихо, но жёстко.
— Ань, ну не начинай. У меня бизнес. Люди. Договоры. Ты бухгалтер, ты должна понимать. — Он пытался говорить уверенно, но глаза бегали.
— Я понимаю, что ты врёшь. — Она сказала это так спокойно, что он дернулся.
И вот тут случился первый взрыв. Анна сорвалась:
— Двадцать лет, Миша! Я вкладывала деньги, время, жизнь — в тебя! Я отдала квартиру, я работала за тебя, а ты — «котик»! — её голос сорвался на крик.
Он шагнул к ней, замахнулся, но остановился. Только процедил сквозь зубы:
— Сама виновата. Слишком скучная. Я — мужчина, мне нужно жить.
Эти слова ударили сильнее, чем пощёчина. Она схватила с полки его дорогой смартфон и со всей силы кинула об стену. Хруст стекла разрезал тишину.
Он посмотрел на осколки, потом на неё. Лицо перекосилось.
— Ты ещё пожалеешь.
Он хлопнул дверью и ушёл. В квартире повисла звенящая тишина. Анна стояла среди осколков и впервые за двадцать лет почувствовала: всё, точка. Конфликт вышел наружу.
Уход или изгнание
После того субботнего «котика» Анна поняла: назад дороги нет. Михаил вернулся поздно ночью, пахнущий чужим парфюмом и виски. Лёг рядом, как ни в чём не бывало, даже похрапывал. Утром сделал вид, будто ничего не случилось.
— Что у нас на завтрак? — как всегда, с важным видом, словно она обязана быть его кухаркой.
— Возьми в холодильнике йогурт, — Анна даже не посмотрела на него.
Он удивился, потом насупился:
— Ты чего дерзишь?
— Михаил, я тебе не домработница.
И впервые за двадцать лет Анна не стала накрывать стол. Он, конечно, возмутился, но разогрел себе пельмени в микроволновке, бормоча что-то вроде «совсем с катушек съехала».
Вот так, мелкими шагами, она переставала быть удобной. И каждый её шаг злился ему в глаза.
Давление усиливается
Через неделю он пришёл домой с пачкой бумаг. Сел за стол, положил перед ней.
— Нам надо развестись.
Анна смотрела на него, как на чужого.
— Это шутка?
— Какая шутка? У нас ничего нет общего. Ты скучная, Ань. Я живой человек, у меня планы, встречи, проекты. А ты… — он махнул рукой, будто отгонял муху. — Вечно в своих таблицах.
Она взяла бумаги. Там — заявление, раздел имущества. Всё оформлено красиво: квартира, бизнес, машина — всё на нём. Ей — «компенсация» миллион рублей.
Она засмеялась. Тихо, нервно, горько.
— Миллион? За двадцать лет? За мои деньги, мою квартиру, мои нервы?
— А что ты хотела? У тебя и так всё было. Жила в нормальной квартире, ела, отдыхала. Не нравится — иди в свою «однушку». Ах да, её же давно нет. — Михаил скривился.
Первая сцена с чемоданами
Анна молчала. Потом встала, пошла в спальню, достала его чемодан. Стала бросать туда его рубашки, галстуки, носки.
— Ты что творишь?! — он налетел на неё, схватил за руки.
— Я тебя выгоняю, Михаил. Это мой дом тоже. Я вкладывала сюда не меньше, чем ты!
Он толкнул её к шкафу:
— Это моя квартира! Бумаги на мне! Хочешь — иди в суд, но жить тут я буду.
— Ошибаешься, — прошипела Анна. — Я ещё посмотрю, кто кого отсюда выставит.
Папка как оружие
На следующий день она принесла из своей бухгалтерской «заначки» ту самую папку. Села за кухонный стол, разложила копии переводов, расписки, чеки. Сумма выходила приличная.
— Видишь? — она ткнула пальцем в цифры. — Это мои деньги. На квартиру, на бизнес, на твои «имиджи». Думаешь, в суде ты будешь красиво улыбаться и всё спишут?
Михаил побледнел, но быстро собрался:
— Да кому нужны твои бумажки? Я всё оформил грамотно.
— Увидим. — Анна собрала папку, прижала к себе. — Теперь это моё оружие.
«Когда мужчина говорит: «документы — не главное», он всегда уверен, что документы у него. А когда они у жены — это уже катастрофа».
Почти необратимый шаг
На третьей неделе после скандала Михаил попытался забрать папку. Пока она была на работе, он перерыл все шкафы, даже бельевые ящики. Нашёл, но Анна предусмотрительно держала дубликаты у подруги.
Она застала его с развернутыми бумагами на полу.
— Ты воруешь у меня? — голос её был стальным.
— Это мои документы! — заорал он, хватая пачку.
Она вырвала их, прижала к груди, и вдруг сама себе удивилась: впервые за всё время она не боялась. Даже когда он схватил её за плечи и тряхнул.
— Попробуешь ещё раз — вызову полицию, — сказала она тихо, но так, что он отпустил.
Вечером она позвонила адвокату. Старый знакомый, циничный, но честный. Рассказала всё.
— Анна, — сказал он, — у вас железобетонная база. Если хотите, начинаем процесс.
И она ответила:
— Начинаем.
В тот момент она сделала шаг, от которого пути назад уже не было.
Иллюзия затишья
После разговора с адвокатом Анна впервые за двадцать лет спала спокойно. Без Михаила. Он всё чаще задерживался «у партнёров», ночевал «на базе», а на самом деле жил у той самой «котички». Квартира стала тише, воздух — чище. Даже холодильник не скрипел так нервно.
Анна думала: «Ну вот, скоро суд, я готова».
Но Михаил не собирался уходить тихо. За неделю до слушания он вернулся домой, как хозяин. С пакетом продуктов (первый раз в жизни!), с улыбкой «давай всё забудем».
— Ань, ну что мы как дети? Двадцать лет вместе, неужели всё так просто выкинуть? Давай без этих судов. Я тебе помогу. Купим тебе квартиру в Подмосковье, спокойное место, садик, цветы. А тут пусть будет мой офис.
Анна слушала и не верила: он реально считал, что она согласится.
— Михаил, — сказала она спокойно, — ты двадцать лет считал меня глупой. Ошибался.
Последний виток
Суд начался буднично. Судья — женщина лет шестидесяти, с холодным взглядом поверх очков. Михаил пытался улыбаться, говорил про «общую жизнь», про то, что «жена ничего не вложила». Его адвокат размахивал договорами.
Анна молчала до момента, пока её адвокат не выложил на стол папку. Копии переводов, расписки, чеки. Судья листала, брови поднимались всё выше.
— Михаил Сергеевич, — наконец сказала она, — у вашей супруги весомые доказательства вложений. У вас есть что возразить?
Михаил побледнел. Пытался говорить, путался, заикался. Его «имидж» таял, как мартовский снег.
Анна впервые за много лет почувствовала силу.
— Двадцать лет я вкладывала деньги в наш бизнес, — сказала она, — а теперь он вдруг стал только твоим?
Тишина. Даже адвокат Михаила опустил глаза.
Развязка
Решение суда было коротким и жёстким: бизнес признан совместно нажитым, компенсация — сорок миллионов рублей. Квартира — тоже делится. Михаил остался без своей «империи».
Он не поверил. Бросился к Анне у выхода:
— Ты меня уничтожила!
— Нет, Миша, — спокойно сказала она. — Ты сам себя уничтожил. Я просто перестала тебе мешать.
Итог
Через полгода Анна открыла небольшое кафе. Белые стены, светлые столики, запах свежесваренного кофе. Название — «Интуиция». Символично.
Она сидела у окна, смотрела на прохожих. Михаила уже не было в стране. Уехал к своей «котике» за океан.
А Анна впервые за двадцать лет сидела одна — по собственному выбору, а не потому, что её оставили.
И улыбалась.
Конец.
