— Мне стыдно за тебя перед всей семьёй! — голос свекрови дрожал от гнева, когда она ворвалась в спальню без стука.
Марина застыла с полотенцем в руках. Перед ней стояла Галина Васильевна, глаза горят праведным возмущением.
— Галина Васильевна, что случилось?
— Как ты могла?! Вера Петровна мне только что позвонила — видела, как ты вчера шла из нотариальной конторы! Ты что там делала?! Я всё знаю! Ты оформила дарственную! На свою мать!
В дверях появился Павел. Лицо мужа было бледным. Он знал.
— Марин, это правда? — его голос звучал глухо.
— Да, правда. Я переоформила квартиру от бабушки на маму.
— Ты с ума сошла?! — Павел шагнул в комнату. — Это же наша квартира! Наша!
— Это квартира моей бабушки, — поправила Марина. — Которую она хотела оставить мне. Но пока жива, решила переписать на мою маму. Это её право.
— Её право?! — Галина Васильевна всплеснула руками. — Да какое право?! Вы же семья! Эта квартира должна принадлежать семье! А ты что сделала? Украла у собственного мужа! У моего сына!
Марина почувствовала, как внутри поднимается гнев.
— Я ничего не крала. Бабушка сама приняла это решение.
— Не ври! — рявкнул Павел. — Это ты её уговорила! Настроила против нас!
— Против вас? — не выдержала Марина. — Паш, ты хоть слышишь себя? Бабушка просто хочет, чтобы квартира осталась в нашей семье. В моей семье.
— Мы и есть твоя семья! Восемь лет в браке! А ты нам не доверяешь!
Галина Васильевна опустилась на край кровати, театрально схватившись за сердце. Павел бросился к матери.
— Хватит, — устало сказала Марина. — Галина Васильевна, прекратите. Мы все знаем, что с вашим сердцем всё в порядке. Месяц назад вы пять часов на даче грядки копали.
Свекровь мгновенно «выздоровела».
— Ах ты неблагодарная!
Марина быстро прошла в ванную, закрылась. Сердце колотилось. Она знала, что этот день настанет, с того момента, как бабушка сказала ей о своём решении.
«Маринка, — сказала тогда бабушка, — квартиру перепишу на твою маму. А она потом тебе передаст. Так надёжнее. Я твоего Павлика знаю. И мамашу его знаю. Стервятники. Только и ждут, когда я ноги протяну. Если на тебя перепишу — отберут.»
Марина тогда возражала, но в глубине души понимала — бабушка права.
Глубоко вдохнув, она вышла. В спальне к ним присоединился отец — Виктор Семёнович.
— Мы хотим поговорить с тобой серьёзно, — сказал он.
— Говорите.
— Ты должна это исправить, — начал Виктор Семёнович командным голосом. — Пойдёшь к бабке, пусть переоформит на Павла.
— Нет.
Одно слово. Короткое, как выстрел.
— Что значит «нет»?
— То и значит. Я не буду ничего менять.
— Ты его спровоцировала! — взвизгнула Галина Васильевна. — Старуха сама бы никогда такого не придумала!
— Не смейте так говорить о моей бабушке. Она в здравом уме и прекрасно понимает, что делает.
— Понимает?! — Павел шагнул к жене. — Да она тебя использует! Настраивает против семьи!
— Против какой семьи, Паш? Той, которая восемь лет ждёт, когда моя бабушка умрёт, чтобы получить её квартиру? Помнишь, Паш, твои слова год назад, когда бабушка болела? «Если что, квартира наша будет, можно будет продать и бизнес открыть».
Павел покраснел.
— Я не это имел в виду…
— А твоя мама что имела в виду, когда говорила соседке, что скоро у вас будет квартира в центре? Бабушка ещё жива, а вы уже её хороните!
— Знаете что? — Марина встала. — Я вам кое-что расскажу. Помните март? Бабушка с пневмонией в больнице лежала. Павел, ты сколько раз навестил? Два раза за три недели. И то, один раз — чтобы ключи от квартиры забрать, полить цветы. Бабушка всё видела. И когда выписалась, сказала мне: «Маринка, квартира — твоей маме. А то эти гиены меня живьём сожрут».
— Она так не говорила!
— Говорила. И ещё про то, как ты у неё пятьсот тысяч на бизнес просил и не вернул. И как твоя мама заняла у моей двести тысяч на операцию, которой не было, а деньги ушли на ремонт дачи.
— Хватит! — рявкнул Павел. — Ты специально всё извращаешь! Мы нормальная семья!
— Я твой муж! Я имею право…
— Что? Транжирить мои деньги? Нет, не имеешь. Как не имеешь права на бабушкину квартиру.
Виктор Семёнович навис над Мариной.
— Хватит лирики. Ты пойдёшь к бабке и всё исправишь. Иначе мы подадим в суд. Оспорим дарственную. Докажем, что старуха не в себе.
— Попробуйте, — спокойно ответила она. — У меня есть справка от психиатра о дееспособности бабушки. Вы проиграете.
— Тогда ты отсюда вылетишь! — взорвался Павел. — Это моя квартира! Я тут прописан!
Марина встала, достала папку.
— Вообще-то, Паш, это моя квартира. Вот договор купли-продажи. На моё имя. Я покупала её на деньги моих родителей. Ты просто прописан. И я могу тебя выписать.
Павел смотрел на документы, его лицо белело.
— Ты… шантажируешь меня?
— Нет. Просто напоминаю факты.
— Знаете что? Хватит, — Марина убрала документы. — Я устала. Вы пришли давить, угрожать, заставлять. Уходите. Все.
— Мы никуда не уйдём! — заявила Галина Васильевна.
— Мам, пойдём, — вдруг сказал Павел. Он смотрел на жену, и в его взгляде было что-то новое. — Марина права. Нам нужно поговорить. Вдвоём.
— Мам! — повысил голос Павел. — Пожалуйста. Идите домой.
Они ушли. Хлопнула дверь.
— Марин… Что происходит? Как мы дошли до такого? — Павел сел на диван.
Она села рядом, на расстоянии.
— Мы не дошли, Паш. Мы всегда там были. Просто раньше я закрывала глаза.
— Но квартира бабушки… Пятнадцать миллионов…
— Что — мы? Твой очередной бизнес открыть? Который прогорит через полгода?
— Паш, скажи честно. Ты меня любишь?
— Конечно люблю!
— А почему тогда всегда выбираешь маму?
— Она моя мать…
— И будет делать. Всю жизнь. А ты всю жизнь будешь ей должен. И твоя жена — всегда будет на втором месте.
— Это не так!
— Так, Паш. И бабушкина квартира — это не про деньги. Это про то, что вы все считаете, что имеете право на всё моё.
— Мы семья…
— Нет. Мы не семья. В семье люди друг друга уважают.
Она пошла в спальню.
— Что ты делаешь?
— Собираю вещи. Поеду к маме.
— Марин, не надо! Давай поговорим!
— Что ты понимаешь, Паш? Что мы были неправы? Но квартира… Можно же как-то договориться? Может, половину?
Марина покачала головой. Даже сейчас он думает о квартире.
— Нет, Паш. Никаких половин. Бабушка приняла решение. Я его уважаю. И если ты не можешь это принять, то нам не по пути.
Сумка была собрана.
— Я уезжаю. Потом созвонимся.
— Марин! Подожди! Восемь лет!
Она остановилась у двери.
— Восемь лет, Паш, я пыталась стать частью твоей семьи. Угождала твоей маме, терпела, вкладывала деньги в твои прожекты. И что получила? «Ты должна», «Ты обязана». Хватит. Я больше никому ничего не должна.
— А как же любовь?
Марина грустно улыбнулась.
— А была ли любовь, Паш? Или только привычка? Ты любил меня или идею удобной жены?
— Я люблю тебя!
— Тогда почему ты пришёл с родителями меня прессовать? Почему не поговорил сначала один на один?
Павел молчал. Ответа не было.
— Вот именно. Пока, Паш.
Она вышла. Села в машину. Руки дрожали. Восемь лет жизни. Телефон зазвонил. Мама.
— Мариш? Ты как? Галина Васильевна мне тут названивает.
— Еду к тебе, мам. Можно я поживу у вас?
— Конечно, доченька. Твоя комната всегда готова.
— Потом расскажу. Мам… Спасибо. За то, что вы с папой всегда меня поддерживали и уважали мой выбор.
— Мариша, ты наша дочь. Мы тебя любим.
Марина почувствовала, как к горлу подкатывает ком. Вот она — настоящая семья.
Машина свернула на проспект. Впереди был дом родителей. Тёплый, уютный. Где её ждали и любили. Просто так.
