— А с каких это пор ты тут хозяйка, Диана? — голос Людмилы Андреевны был острый, с хрустом. — Это квартира моего сына, между прочим! И ты тут… временно. До первой ссоры!
Диана, не торопясь, поставила сковороду на плиту. В глазах — ровная сталь.
— Это моя квартира, Людмила Андреевна. И пока вы не начнёте это уважать, я не позволю вам сюда вламываться.
Николай стоял в дверях, вжав плечи, будто хотел спрятаться в косяк.
— Я тебя сюда не звал, Коль, — обернулась Диана. — Мог бы хотя бы предупредить, что мать пришла устраивать допрос.
— Да что ты сразу так… — пробормотал он. — Ну пришла. Поговорить надо…
— Ой, ну началось! — взорвалась Людмила Андреевна. — Ты, значит, у нас барышня айтишная! А мы — в реальной жизни! У нас клиенты, долги, работа с шести утра! А сама сидишь тут на своей офисной зарплатке и пальцы гнёшь!
— Так вы зачем пришли? Опять занять?
— Мы пришли за справедливостью, — подал голос Виктор Семёнович из коридора. — Ты обещала помочь с бизнесом. А теперь, когда всё летит, сидишь и в потолок смотришь.
— Я не обещала. Я предлагала. Месяц назад. Когда можно было поднять сайт, запустить рекламу. Но вы же решили, что женщина за компьютером — это враг.
— Ты чужая, — сказала Людмила Андреевна тихо. — Ты всегда была чужая.
Николай переступил с ноги на ногу.
— Дин… Может, хотя бы займёшь на время?
Диана подошла к нему так близко, что он отпрянул.
— Коль, ты серьёзно думаешь, что мне есть за что держаться? За семью, где я «чужая»? За мужа, который в моей кухне не может за меня заступиться? Я много лет жила одна. А ты, Коля… так и не научился плыть без маминой руки.
Она развернулась и вышла.
— Ты опять подала заявление? — голос Николая звучал устало.
Диана стояла у окна в старом махровом халате.
— Не «накатала», а подала. Развод, Коля. Точка.
— А ты не слишком быстро всё решила? Можно было поговорить.
Диана медленно обернулась.
— Поговорить? После того, как твоя мама назвала меня «тунеядкой с ноутбуком»? У тебя прекрасная семья, Коль. А я в ней — заноза.
— Ты же знала, за кого выходишь. У нас всё… по-другому.
— По-другому? Это когда мне затыкают рот, когда в лицо говорят, что я чужая, а ты молчишь? Это по-другому? Или просто трусость?
Он хотел что-то сказать, но слова застряли в горле.
— Я тебя любил, Дин. Но… семья — это не только ты. Это мама, папа, брат… Я не могу отвернуться от них.
— А я не умею жить с тем, кто меня не защищает. Кто предаёт молчанием. Кто каждый раз выбирает “семью” — не как союз, а как толпу.
Она подошла почти вплотную.
— Я не твой враг, Коль. Я хотела быть мостом. Но ты решил пройти по этому мосту обратно к ней. Ну так иди.
Он вдруг резко схватил её за руку.
— Ты уходишь… навсегда?
— Нет, Коля. Я не ухожу. Это ты остался. Там, в своём автосервисе. Среди бензина и истерик матери. А я просто вышла. Вперёд.
Он отпустил. Сел, опустив голову.
В дверь позвонили. На пороге стояла Марина, жена брата.
— Диана, привет. Извини, без звонка. Ты можешь с малышом часик-другой посидеть?
Диана моргнула.
— То есть… после всех этих выкриков, оскорблений — вы вдруг вспомнили, что я “своя”? Как няня?
— Ой, ну что ты, не надо драм, Дианочка. Мы же семья.
— Ошибаешься, Марина. Я — не ваша семья. И няня из меня так себе. Иди к “святой” Людмиле Андреевне.
Марина раскрыла рот, но дверь уже закрывалась.
— И, пожалуйста, не звоните больше. Я не ваш вариант “по удобству”.
Щелчок замка. Из кухни донёсся треск — пластиковая ручка чашки раскололась в пальцах Николая.
А Диана уже стояла с телефоном.
— Да, здравствуйте. Помните, вы предлагали посмотреть ту трёшку на Братиславской? Да, я готова. Начнём новую жизнь.
— Вы что, с ума сошли?! — голос у Дианы дрожал от ярости. — Это моя квартира! Купленная на мои деньги!
Она смотрела на прихожую, как на окоп. На коврике стояла Людмила Андреевна, разуваясь. В руках — авоська с огурцами, плед. За ней — Виктор Семёнович с коробкой. Николай — с виноватым лицом.
— Диана, не кипятись, мы же на пару дней, — Людмила Андреевна уже раскладывала плед на диване.
— На пару дней? А кто вас вообще звал? Или вы решили, что если я подала на развод, то теперь можно вселяться?
— Это квартира моего сына, между прочим! — вскинулась Людмила Андреевна. — Он тут жил, у него тут вещи!
— Я? Я — владелица! — Диана подняла со стола свежие выписки из ЕГРН. — Вот! Моё имя. Мои деньги. Вы сюда зашли без спроса. Вон. Сейчас же.
— Диана, подожди… — Николай сделал шаг. — Мы действительно… просто переночевать…
— Ага, с коробками и закатками? Вы сюда заехали с прицелом. Вон. Все. У вас пять минут. Потом звоню в полицию. За самовольное проникновение.
— Ты не посмеешь!
— Вы? В моей квартире?! Женщина, очнитесь. Это жильё построено в двадцать первом веке. Идите рожать воспоминания в другом месте.
Тишина упала, как крышка. Николай стоял прямо, глядя на Диану так, будто видел её впервые.
— Прости, — тихо сказал он. — Это было глупо. Мы уйдём.
Людмила Андреевна всхлипывала. Они вышли. Диана закрыла дверь на все замки и опустилась на пол. И разрыдалась — не от обиды, а от облегчения.
Две недели спустя она сидела на террасе новой квартиры. Та самая на Братиславской — с большими окнами и полной тишиной. На экране мигнуло сообщение:
«Привет. Это Марина. Мы продаём СТО. Не вытянули. Николай уехал в Тулу. Мама переживает. Если вдруг…»
Диана дочитала, закрыла крышку ноутбука, как захлопывают ненужную книгу.
Она не ответила. Вместо этого достала новый, чистый блокнот и аккуратно написала первую строчку:
«Моя жизнь. С моей даты. Без “мы”.»
