Моя мама теперь живет в твоей комнате, а ты переселяйся к детям – объявил муж после возвращения жены из больницы
Татьяна Васильевна стояла на пороге своей квартиры с больничной сумкой в руке и не могла поверить глазам. Из спальни доносились незнакомые голоса, а в прихожей стояли чужие туфли и пальто.
— Володя? — позвала она мужа. — Я дома!
Из кухни вышел Владимир с кружкой чая в руке. Вид у него был слегка виноватый, но решительный.
— А, Таня! Как дела? Лучше себя чувствуешь?
— Лучше. А что здесь происходит? Чьи это вещи?
— Да это… ну… мама приехала. Я её забрал из дома престарелых.
— Как забрал? — не поняла Татьяна Васильевна. — Совсем?
— Ну да. Там её плохо кормили, не ухаживали. Решил, что дома ей будет лучше.
— Володя, но ты же со мной не посоветовался…
— А зачем советоваться? — пожал плечами муж. — Она же моя мама. Не на улице же ей жить.
Из спальни вышла пожилая женщина в домашнем халате. Свекровь всегда недолюбливала Татьяну, и сейчас смотрела на неё с плохо скрываемым недовольством.
— О, невестка вернулась, — проговорила Анна Петровна. — Здравствуй, Таня.
— Здравствуйте, Анна Петровна. Как вы себя чувствуете?
— Лучше, чем в том доме. Там меня совсем замучили.
Татьяна Васильевна прошла в спальню и увидела, что вся комната занята вещами свекрови. На её кровати лежало чужое бельё, на туалетном столике стояли лекарства и кремы.
— Володя, а где я буду спать?
— Да вот, хотел тебе сказать… — Владимир замялся. — Маме нужна отдельная комната, понимаешь? Она пожилая, больная. А мы молодые, приспособимся.
— Как приспособимся?
— Ну, временно в детской разместимся. Софка в институте живёт, Денис в армии. Комната свободная.
— Володя, но это же детская! Там две односпальные кровати!
— Ну и что? Зато мама будет в комфорте.
Татьяна Васильевна почувствовала, как внутри всё кипит от возмущения:
— Погоди, получается, моя мама теперь живёт в твоей комнате, а ты переселяйся к детям?
— Не моя, а наша мама! — возразил Владимир. — И не переселяйся, а временно поживи. Пока не привыкнем все.
— А на сколько это временно?
— Да не знаю пока. Увидим, как дела пойдут.
Анна Петровна, слушавшая разговор из коридора, вмешалась:
— Володя, ты невестке правильно объясни. Я теперь здесь хозяйка. Мне нужны удобства и покой.
— Мама, ну что ты такое говоришь? — смутился Владимир.
— А что не так говорю? Я твоя мать, мне уже семьдесят восемь лет. Где мне ещё жить, как не у сына?
Татьяна Васильевна села на диван в гостиной. Месяц в больнице после операции был тяжёлым, но она мечтала вернуться домой, в свою спальню, в свою кровать. А теперь оказалось, что дома её не ждут.
— Татьяна Васильевна, вы не расстраивайтесь, — подошла к ней свекровь. — Мы же одна семья. Потерпите немножко.
— Анна Петровна, а почему именно я должна терпеть? Это же моя квартира тоже.
— Ваша, ваша. Только я больная, старая. А вы ещё крепкая, молодая.
— Мне пятьдесят два года, и я только что из больницы!
— Ну и что? Операция-то простая была, аппендицит. А у меня сердце, давление, суставы болят.
Владимир сел рядом с женой:
— Таня, ну не сердись. Мама действительно плохо себя чувствует. В доме престарелых её совсем запустили.
— А со мной ты советовался, когда её туда отдавал?
— Тогда другие обстоятельства были…
— Какие другие? Тебе просто удобно было! А теперь, пока меня не было, решил всё поменять!
— Ничего я не менял! Просто маму пожалел.
— А меня не жалко?
— Таня, ну что ты как маленькая! Подумаешь, в детской поспишь. Не впервые же!
Татьяна Васильевна встала и пошла в детскую комнату. Действительно, там стояли две узкие кровати сына и дочери, письменные столы, полки с учебниками. Комната была маленькой и тесной.
— Володя, а где я вещи свои буду хранить?
— Какие вещи?
— Одежду, косметику, книги…
— А в шкафу разместим. Место найдётся.
— В каком шкафу? Тут только детские вещи.
— Ну, место освободим. Что-то выбросим, что-то в кладовку перенесём.
Татьяна Васильевна открыла шкаф. Там висели школьные пиджаки сына, платья дочери, лежали альбомы и тетради. Выбрасывать детские вещи не хотелось.
— А если дочка приедет? Где она будет спать?
— Редко она приезжает. А если приедет, на диване в гостиной переночует.
— Володя, ты понимаешь, что говоришь? Софья наша дочь! Почему она должна на диване спать?
— А что делать? Место одно, а людей много.
— Тогда пусть твоя мама на диване спит!
— Таня! — возмутился Владимир. — Как ты можешь такое говорить? Она пожилой человек!
— А я что, молодая?
— Моложе неё в два раза!
Анна Петровна, услышав спор, подошла к детской:
— Что вы там ругаетесь? Володя, объясни жене, как надо себя вести.
— Мама, не вмешивайся, пожалуйста.
— А как не вмешиваться? Она на меня кричит, выгнать хочет!
— Я не хочу вас выгонять, — устало сказала Татьяна Васильевна. — Я просто не понимаю, почему всё должно вертеться вокруг ваших удобств.
— А вокруг чьих должно? — вскинулась свекровь. — Я мать семейства! Старшая в доме!
— Анна Петровна, вы в доме гость. А хозяйка здесь я.
— Какая ты хозяйка? — фыркнула свекровь. — Квартира на Володю оформлена!
Татьяна Васильевна почувствовала, как земля уходит из-под ног. Действительно, когда они покупали квартиру, муж настоял оформить её на своё имя.
— Володя, это правда?
— Ну… формально да. Но мы же семья, какая разница!
— Большая разница! Получается, у меня здесь вообще никаких прав нет?
— Таня, ну что ты! Конечно есть! Ты моя жена!
— Жена, которая должна спать в детской, пока твоя мама хозяйничает в спальне?
— Временно! Я же сказал!
— А что временно? Анна Петровна, вы планируете когда-нибудь уехать?
— А куда мне ехать? — пожала плечами свекровь. — Мне тут хорошо. Сын рядом, внуки приезжают. Зачем мне куда-то переезжать?
— То есть навсегда?
— А почему нет? Я же не чужая.
Татьяна Васильевна прошла на кухню и села за стол. Голова кружилась, в боку ныла послеоперационная рана. Месяц в больнице показался сном по сравнению с тем, что творилось дома.
— Таня, чай будешь? — спросил муж, присаживаясь рядом.
— Не хочу.
— Ну не дуйся. Привыкнешь потихоньку.
— К чему привыкну? К тому, что в собственном доме я гость?
— Да не гость ты! Просто нужно уступить маме. Она старенькая, ей недолго осталось.
— Володя, твоей маме семьдесят восемь лет, а не сто! Она может ещё десять лет прожить!
— Ну и пусть живёт! Что плохого?
— Плохого то, что я превращаюсь в прислугу. Готовить буду, убирать, стирать. А спать в детской на узкой кровати.
— Преувеличиваешь. Мама сама много чего делает.
— Что именно?
— Ну… телевизор смотрит, чай пьёт…
— Это не работа по дому.
— А что ты хочешь от старого человека?
Анна Петровна вошла на кухню и начала рыться в шкафчиках:
— Володя, где у вас сахар? И печенье хорошее есть?
— В верхнем шкафу, мама.
— Не достану. Помоги.
Владимир встал и достал для матери сахар и печенье.
— Татьяна, а где хранится варенье? — обратилась свекровь к невестке.
— В кладовке.
— Сходи принеси. Мне сладкого хочется.
— Анна Петровна, у меня после операции тяжести поднимать нельзя.
— А банка варенья разве тяжесть? Ерунда какая!
— Мам, я схожу, — вмешался Владимир.
— Не надо, сынок. Пусть невестка ходит. Ей полезно двигаться после больницы.
Татьяна Васильевна встала и пошла в кладовку. Принесла банку варенья и поставила на стол.
— Спасибо, — сухо сказала свекровь. — А ложку можно?
— Вот ложка.
— Не такую, а маленькую чайную.
— Анна Петровна, вы можете сами взять ложку из ящика.
— Могу, конечно. Только мне тяжело нагибаться.
Татьяна Васильевна дала свекрови чайную ложку и снова села за стол.
— Таня, а что на ужин будешь готовить? — спросил муж.
— Не знаю. Ещё не думала.
— А мама любит гречку с мясом. И салат овощной.
— Тогда готовь сам.
— Как сам? Я же не умею!
— Научишься.
— Таня, ну что ты! Готовка — женское дело.
— Чьё женское? Моё или твоей мамы?
— Твоё, конечно. Ты моя жена.
— А твоя мама кто? Тоже женщина!
— Мама пожилая, ей тяжело. А ты молодая, здоровая.
— Я не здоровая! Я больная! Только из больницы!
— Да ладно тебе! Аппендицит — это не болезнь. Через неделю всё заживёт.
Татьяна Васильевна поняла, что разговор зашёл в тупик. Муж не собирался ничего менять, а свекровь чувствовала себя полноправной хозяйкой.
Вечером она попыталась устроиться на узкой детской кровати. Матрас был жёстким, подушка маленькой. В спальне за стеной слышался храп Анны Петровны и звуки телевизора.
— Володя, — шёпотом позвала она мужа, который лежал на соседней кровати.
— Что?
— Как долго это будет продолжаться?
— Что именно?
— Вся эта ситуация. Я не смогу долго так жить.
— Приспособишься. Все приспосабливаются.
— А если не приспособлюсь?
— Приспособишься, — уверенно повторил он.
Утром Татьяна Васильевна проснулась от звука работающего телевизора. Анна Петровна уже встала и смотрела новости на полную громкость.
— Анна Петровна, можно потише? — попросила она, выходя из детской.
— А что, мешает? Я же не громко включила.
— Довольно громко. Я ещё спать хотела.
— В восемь утра спать? Да у меня уже полдня прошло!
— У вас может и полдня, а я недавно из больницы.
— Ну и что? Больница не повод лениться.
Владимир ушёл на работу, не дождавшись завтрака. Татьяна Васильевна осталась наедине со свекровью.
— Татьяна, а завтрак когда будет? — спросила Анна Петровна.
— Готовьте сами.
— Как сами? Я же гость в доме!
— Вы не гость, а хозяйка. Сами так сказали.
— Хозяйка не значит прислуга!
— А невестка значит?
— Невестка должна почитать старших.
— Почитать и прислуживать — разные вещи.
Анна Петровна обиделась и весь день не разговаривала с невесткой. Татьяна Васильевна этому только радовалась.
Вечером вернулся Владимир и сразу заметил натянутую атмосферу:
— Мама, что случилось? Почему ты такая грустная?
— Да невестка твоя совсем обнаглела. Завтрак не готовит, чай не подаёт. Как будто я ей не мать!
— Таня, это правда?
— Володя, я не обязана прислуживать твоей маме!
— А кто обязан? Я на работе!
— Пусть сама себе готовит. Руки же есть!
— У неё артрит! Ей тяжело!
— А у меня послеоперационный период! Мне тоже тяжело!
— Твоя операция ерунда по сравнению с маминым возрастом!
Татьяна Васильевна поняла, что дальше продолжать разговор бесполезно. Муж полностью на стороне матери.
Ночью она лежала на узкой кровати и думала о своей жизни. Двадцать лет замужества, двое детей, общий дом. И вот результат — она никто в собственной семье.
Утром Татьяна Васильевна встала пораньше, собрала вещи и написала записку: « Володя, я ухожу к сестре. Позвони, когда будешь готов разговаривать как муж с женой, а не как сын со служанкой. »
Сестра встретила её с объятиями:
— Танечка! Что случилось?
Татьяна Васильевна рассказала всё. Сестра слушала и качала головой:
— Да он совсем обнаглел! Как можно так с женой поступать?
— Не знаю, что делать, Лен.
— А что тут думать? Пусть поживёт с мамочкой, поухаживает за ней. Может, мозги на место встанут.
Владимир звонил каждый день первую неделю:
— Таня, когда домой вернёшься?
— Когда ты маму в дом престарелых отвезёшь.
— Не могу я её туда отвезти! Она моя мать!
— А я что, чужая?
— Не чужая, но и не мать.
— Тогда живи с матерью.
Через месяц звонки стали реже. Владимир жаловался, что мама постоянно болеет, требует внимания, не даёт покоя. Но возвращать её в дом престарелых не соглашался.
— Таня, может, ты вернёшься? Я понимаю, что был неправ…
— В чём неправ?
— Ну… не посоветовался с тобой насчёт мамы.
— Только в этом?
— И спальню отдал. Можем по очереди там спать.
— По очереди? Володя, ты слышишь, что говоришь?
— Ну а как ещё? Мама же больная!
— Тогда оставайся с больной мамой.
Прошло ещё два месяца. Владимир выглядел усталым и замученным. Анна Петровна требовала постоянного ухода, капризничала, не давала сыну отдыхать.
— Татьяна Васильевна, — позвонила она как-то вечером. — Вы когда домой вернётесь?
— Это мой дом, Анна Петровна?
— Конечно ваш! Я же временно у вас.
— Тогда почему вы заняли хозяйскую спальню?
— Ну… Володя сказал, что мне там будет удобнее.
— А мне где удобно будет?
— А вы… ну… в детской пока поживите.
— Нет, Анна Петровна. Так дело не пойдёт.
— А как пойдёт?
— Либо вы живёте в детской, либо возвращаетесь в дом престарелых.
— Но там же плохо!
— Тогда не капризничайте и живите там, где вам предложат.
Анна Петровна плакала в трубку, но Татьяна Васильевна была непреклонна.
Через неделю Владимир приехал к сестре жены:
— Таня, мама согласилась жить в детской.
— А в спальне кто будет жить?
— Мы с тобой, конечно.
— А готовить и убирать кто будет?
— По очереди будем. Справедливо же!
— И мама тоже по очереди?
— Ну… она старенькая…
— Володя, либо мама участвует в домашних делах наравне со всеми, либо я не возвращаюсь.
— Хорошо, — сдался муж. — Она согласилась готовить обеды.
— И убирать за собой?
— И убирать.
— И не командовать мной?
— Не командовать.
Татьяна Васильевна посмотрела на мужа долгим взглядом:
— Володя, а ты понимаешь, что если такое повторится, я уйду навсегда?
— Понимаю, — кивнул он. — Больше не повторится.
— Тогда завтра заеду за вещами.
Дома её встретили сдержанно, но без враждебности. Анна Петровна действительно переехала в детскую, а в спальне снова стояла семейная кровать.
— Как дела? — спросила у свекрови Татьяна Васильевна.
— Нормально. Привыкаю потихоньку.
— И не жалеете, что из дома престарелых переехали?
— Не жалею. Тут всё-таки семья.
— Тогда давайте жить дружно.
— Давайте, — согласилась Анна Петровна.
И они действительно стали жить дружно. Свекровь готовила обеды, Татьяна Васильевна ужины, Владимир убирал по выходным. Каждая знала своё место в доме, и никто не претендовал на большее, чем ему положено.
А главное — Татьяна Васильевна поняла, что уважение в семье нужно уметь отстаивать. Иначе тебя просто не будут замечать.
I. Возвращение
Татьяна Васильевна стояла на пороге своей квартиры, держа в руке потрёпанную больничную сумку. В подъезде пахло варёной капустой и старой краской, а в голове пульсировала одна мысль: « Наконец-то дома ».
Дверь, знакомая до скрипа, мягко отворилась ключом. Но привычного тёплого полумрака и тихой пустоты не оказалось. В прихожей стояли чужие туфли, аккуратно развернутые носками к стене. Рядом — длинное бежевое пальто с меховым воротником, явно не её и не Владимира.
Из спальни доносились голоса — не громкие, но с интонацией того, кто уже чувствует себя хозяином.
— Володя? — позвала она, стараясь придать голосу бодрость. — Я дома!
Из кухни появился муж. В руках — кружка чая, в глазах — странная смесь облегчения и чего-то вроде вины. Он улыбнулся, но улыбка получилась усталой.
— А, Таня! Как дела? Лучше себя чувствуешь?
— Лучше, — ответила она, снимая шарф. — А что… здесь происходит? Чьи это вещи?
Владимир чуть опустил глаза.
— Это… мама приехала. Я её забрал из дома престарелых.
— Как забрал? — она не поняла сразу. — Совсем?
— Ну да. Там её плохо кормили, не ухаживали. Я решил, что дома ей будет лучше.
« Я решил » — эти два слова кольнули больнее, чем больничные уколы.
— Володя, но ты же со мной не посоветовался…
— А зачем советоваться? Она же моя мама. Не на улице же ей жить.
И тут из спальни вышла Анна Петровна — высокая, худощавая, с прямой спиной, несмотря на возраст. Халат на ней был новый, домашние тапки — тоже. Взгляд — колючий, как всегда, когда она смотрела на невестку.
— О, невестка вернулась, — произнесла она, будто констатируя факт. — Здравствуй, Таня.
— Здравствуйте, Анна Петровна. Как вы себя чувствуете?
— Лучше, чем в том доме. Там меня совсем замучили.
Татьяна прошла в спальню — и сердце упало. Её кровать, её подушки, её тумбочка — всё было переставлено. На туалетном столике — чужие флаконы, лекарства, кремы.
— Володя, а где я буду спать?
— Ну… хотел тебе сказать… Маме нужна отдельная комната. Она пожилая, больная. А мы молодые, приспособимся.
— Приспособимся?
— Ну, временно поживём в детской. Софка в институте, Денис в армии. Там свободно.
— Там две узкие кровати!
— Ну и что? Маме будет в комфорте.
« Маме будет в комфорте » — в этих словах не было места для неё.
II. Первые дни
Детская встретила её запахом пыли и старых учебников. На полках — тетради с почерком дочери, рисунки сына, какие-то игрушки из детства. Всё тесно, шкаф забит их одеждой.
« Я тут гость. Гость в собственном доме » — подумала она, пытаясь найти место для своей сумки.
Вечером, когда Владимир уже спал, она слышала, как в спальне за стеной тихо гудит телевизор, а Анна Петровна иногда громко вздыхает.
Наутро свекровь разбудила её громким щёлканьем чайника.
— Таня, а где у вас сахар? — спросила она с порога детской.
— В верхнем шкафу.
— Не достану, помоги.
Татьяна поднялась, хотя тело ещё ломило после операции. Достала сахар.
— А варенье есть? — продолжала Анна Петровна.
— Есть, в кладовке.
— Принеси.
— У меня тяжёлое поднимать пока нельзя.
— Банка варенья — тяжёлое? Ерунда! — фыркнула свекровь.
Владимир, зашнуровывая ботинки, промолчал.
III. Ссоры
Дни шли. Анна Петровна вставала рано, включала телевизор на полную громкость, требовала завтрак, обед, ужин.
— Я же хозяйка теперь, — сказала она однажды, когда Татьяна попыталась возразить.
— С чего вы решили?
— Я мать семейства. Старшая в доме.
— Этот дом и мой тоже, — тихо сказала Татьяна.
— Квартира на Володю оформлена, — напомнила свекровь.
Эти слова прозвучали как приговор.
IV. Уход
В одну из ночей, лёжа на узкой детской кровати, она поняла: так дальше нельзя. Утром собрала вещи, оставила записку мужу: « Позвони, когда будешь готов разговаривать как муж с женой, а не как сын со служанкой ».
Сестра приняла её с теплом и негодованием.
— Пусть поживёт с мамочкой, — сказала она. — Может, поймёт.
V. Испытание для мужа
Первую неделю Владимир звонил каждый день. Потом — реже. Жалобы сменяли уговоры. Анна Петровна требовала всё больше внимания.
Через три месяца он приехал к сестре. Уставший, помятый.
— Мама согласилась переехать в детскую, — сказал он. — Вернись.
— А готовить и убирать кто будет?
— По очереди.
— И мама тоже?
— Ну… да.
— И не командовать мной?
— Не будет.
Только после этого она согласилась вернуться.
VI. Возвращение
В её спальне снова стояла их семейная кровать. Анна Петровна в детской выглядела недовольной, но сдерживалась.
— Давайте жить дружно, — предложила Татьяна.
— Давайте, — ответила свекровь.
Эпилог
Прошло полгода. Анна Петровна действительно готовила обеды, Татьяна — ужины, Владимир убирал по выходным. Конфликты не исчезли, но остались мелкими.
Главное — Татьяна Васильевна поняла: уважение в семье не даётся просто так. Его нужно отстаивать, иначе тебя сотрут.
