Алина сидела на кухне, которая давно уже перестала быть её. Стены, выкрашенные в «утренний персик», давили на виски. Она держала в руках ложку и машинально мешала чай.
С утра Маргарита Павловна произнесла свою реплику с величественной уверенностью:
– Ты недостойна моего сына.
Алина даже не обернулась. Спорить с Маргаритой Павловной было всё равно что ссориться с ветром.
На кухню ввалилось нечто между запахом нафталина и праведного гнева – сама свекровь.
– Кирюша с работы скоро вернётся, голодный, – укоризненно пробурчала она. – А у тебя даже супа нет.
«И тебе здравствуйте», – подумала Алина.
Четыре года в браке с Кириллом научили её не столько любить, сколько молчать.
– Мытая морковь – это ж глупости, – продолжала свекровь, нависая над ней. – Да и резать ты её не умеешь. Кирюша с детства любит, чтобы мелко.
– Я знаю, – сухо ответила Алина.
– Знаешь? А почему же тогда в прошлый раз он ел в кафе?
Алина стиснула зубы. Потому что он не хочет есть дома, милая мама, потому что ты тут с утра до ночи.
Маргарита Павловна уселась на табурет. Её ритуал был прост: заявить о себе, унизить невестку, похвалить чью-то идеальную дочь и уйти.
– А ты всё в этих джинсах… Дизайнер, тьфу. Кирюша у меня – начальник отдела. А ты… картинки свои рисуешь.
– Это моя работа, – прошептала Алина.
Хлопнула дверь. Кирилл.
– Мои любимые! Как хорошо, что вы ладите!
Алина чуть не порезала палец. «Ладим? Угу. Я тебя в рамочку поставлю, чтоб напоминал, как ты ничего не видишь».
– Алина суп ещё не приготовила, – донеслось до ушей Кирилла.
– Не надо, мам, я перекусил на работе, – вздохнул он.
В голове Алины звенела одна мысль: уехать. Куда угодно.
– Алина! – окликнул Кирилл. – Мама зовёт на дачу в выходные. Поможем. Ты же не против?
– У меня проект.
– Опять эти твои картинки, – фыркнула свекровь. – Кирюша, устрой её к себе на работу.
– Мам, хватит, – наконец раздражённо сказал Кирилл.
Свекровь удалилась с достоинством уставшей царицы.
– Может, и правда съездим? Маме помощь нужна, – Кирилл положил руки ей на плечи.
– А мне нужен отдых.
– От чего? Ты же дома.
– Я работаю.
– Мама просто беспокоится…
– А ты беспокоишься обо мне?
Он не ответил. Потом сказал про отпуск. Про санаторий. С мамой. Все уже решили. «Ты не в курсе, но ты едешь».
Она ушла в спальню. И тогда – впервые – увидела переписку на ноутбуке. Мама и сын. Сговор.
«Я знаю, как с ней поговорить». «Чемоданы собраны». «Обратного пути нет».
Вот и хорошо, подумала Алина. Обратного пути действительно нет. Но не для отпуска. Для брака.
Сначала Алина думала, что решиться будет страшно. Но нет. Ни дрожи, ни слёз. Только пустота внутри.
Когда они поняли, что Алина не просто вышла за хлебом, а действительно ушла — с вещами, документами и достоинством, — началась паника. Кирилл метался по квартире, пытался дозвониться, писал ей в мессенджерах.
Маргарита Павловна демонстрировала трагедию. Звонила всем подряд, чтобы сообщить: «Алина сошла с ума. Бросила Кирюшу. Неблагодарная. Он же ЕЁ кормил!»
Алина в это время сидела в маленьком номере гостиницы. Она включила телефон, посмотрела на три десятка сообщений и… закрыла его. Это был её персональный акт неповиновения.
В первый день свободы она просто спала. На следующий — пошла в юридическую консультацию.
На третий день она поехала в агентство и купила путёвку. Не в санаторий. Она выбрала отель у моря — один, скромный, но с балконом.
В это же время в их квартире Кирилл сидел за столом, на котором лежало заявление о разводе. Он читал записку: «Проведите отпуск вдвоём. Так будет лучше для всех».
– Я знала, – повторяла Маргарита Павловна. – Я говорила тебе: она не пара. Девка с амбициями и без мозгов.
– Мам, не начинай, – пробормотал Кирилл. Он выглядел растерянным.
Её отпуск начался раньше. Только теперь это был отпуск от себя прежней — той, что боялась сказать «нет», боялась «что скажут».
Кирилл продолжал писать. Один раз прислал старое фото с пляжа. Подписал: «Помнишь это лето? Может, всё не зря?»
Алина глянула. Помнила. Тогда Маргарита Павловна звонила каждые два часа и спрашивала: «Ты его намажешь кремом?» Да, всё было не зря. Именно благодаря этим годам она теперь знала: свобода — это не одиночество.
На пятый день она стояла у вокзала с билетом в руках. Впереди — море. Позади — восклицательные знаки, суп и йога с Маргаритой Павловной. Алина впервые за долгое время чувствовала себя живой.
Солнце на берегу было другим. Здесь оно согревало. Алина сидела на пляже, зарыв ноги в песок, и впервые чувствовала не просто воздух, а присутствие себя. Рядом появился Андрей. Он подошёл почти неслышно, сел рядом, ничего не спросил. Только улыбнулся.
– Я сегодня окончательно оформила документы, – сказала Алина, глядя на горизонт.
Андрей кивнул.
– Поздравляю. Это победа.
В телефоне по-прежнему лежали сообщения: «Ты ещё пожалеешь!», «Он уже смотрит на Верочку. Та хотя бы суп варит!»
Алина читала и удивлялась: неужели кто-то верит, что жизнь женщины заканчивается вместе с браком?
Вечером она сидела в кафе у моря и думала, как удивительно быстро приходит ощущение новой жизни. Без раздражающих голосов, без постоянного «ты должна».
Поздно вечером, лежа на белоснежных простынях отеля, Алина написала сообщение Кириллу. Одно. Последнее.
«Прощай, Кирилл. Я больше не варю суп на двоих, когда ем одна».
Она нажала «отправить» — не чтобы его вернуть или ранить. А чтобы самой поставить точку.
А утром она вышла на пляж в новом купальнике, с чашкой кофе и мыслями о будущем, в котором она — не приложение к чьей-то жизни. Не утварь на кухне. Алина теперь была собой.
